Вадим и Валерий МИЩУКИ: СЛУЧАЙНАЯ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ
--------------------------------------------------------------------------------
Они поднимались по ступеням успеха медленно, как бы не торопясь. За их спиной не было финансовых подпорок или волосатой руки высокопоставленной родни (да и не помогает это в бардовской песне). А сегодня известность Вадима и Валерия Мищуков шагнула далеко за пределы узкого круга любителей бардов, да и за границы России. Их песни поют, на их концертах - аншлаги, их записи не залеживаются на полках музыкальных магазинов. Талант, работа и удача - вот составляющие их успеха. А еще - случай...
- Вы уже много лет выступаете дуэтом. А когда-то давным-давно, в 1977 году, в славном городе Риге жил-был ансамбль «Домино». В нем вы и начинали. Почему именно ансамбль?
Валерий: Мы в то время были в Рижском клубе авторской песни. Что-то писали, пели. И постепенно-постепенно сложился ансамбль. В общем-то, сам по себе, можно сказать, случайно. Поешь песню, требуется поддержка... Там был гитарист Сергей Буданов, я его часто просил: подыграй. У нас получилось три песни. И с тремя песнями - три идиотских детских песни - мы поехали на Грушинский фестиваль. И нас выпустили на Гитару! И позволили спеть все три! Это был мощный толчок, и сразу по приезде в Ригу к нам присоединились две девочки. Мы просто на Грушинке услышали, как здорово поет народ. И нам захотелось так же. Что мы, хуже, что ли? Так нас оказалось 5 человек.
- Но сейчас вас двое. В чем причина? Какие-то творческие разногласия?
Валерий: Мы работали много. Еще не были сильно обременены семьями, детей было мало, и репетировали по три раза в неделю, причем серьезно, с полной отдачей, с большим интересом. А потом пошли семьи, дети, и девчонки наши естественным образом одна за другой отпали.
Вадим: Одной муж даже сказал «мне нужна жена, а не богема». Правда, потом они все равно развелись, так что могла бы и остаться... Были у нас еще две скрипачки в разное время, но с ними произошло то же самое, так что теперь одна живет в Израиле, другая - в Канаде.
Валерий: А с Сергеем Будановым мы выступали до 89 года, когда наш продюсер, Евгений Вдовин, предложил уйти со своих работ и заняться этим делом профессионально. Начинать с нуля очень тяжело, конечно. Нам положили некий минимум... А мы на своих работах зарабатывали раза в два больше. Сергей отказался, а мы после долгих размышлений решили рискнуть.
- Риск - благородное дело?
Валерий: Да. Хотя это теперь мы понимаем, что риск был большой, но время было другое, и нам казалось, что, если не получится, можно будет вернуться к прежней жизни, которая, честно говоря, надоела. Я сомневаюсь, чтобы Вадим любил свою тогдашнюю работу...
Вадим: Нет, не любил.
Валерий: Да и я терпеть не мог. Но она кормила. А заниматься любимым делом, да что б оно еще и кормило - это просто удача, счастье. И мы начали с малого. Это было тяжелое время, первые года два-три...
- В 1989 году вы стали профессионалами, и вас осталось двое. До этого было «Домино». А что было до?
Валерий: Детство... Как и положено... У нас был огромный двор в центре города - сейчас таких уже не встретишь - настоящий старый двор, огороженный забором, с футбольным и хоккейным полем.
И, конечно, море. Ребят разных возрастов собиралось до ста человек. Чем мы только не занимались... В том числе и пели песни... Как сейчас помню: квартира на пятом этаже, и из кухонных окон виден двухэтажный дом, стоящий во дворе. Там на втором этаже жили два брата, и они любили в теплые летние вечера сесть на окно, свесив ноги во двор, и на гитарах что-то изобразить. Это было очень заразительно. А еще во дворе была тетя Дуся, активистка, которая устраивала разные праздники, соревнования... У нас был свой струнный оркестр! Я играл на домрочке. Вообще там все играли. Вадим - совсем маленький еще был - играл на пикколо и, помнится, пел: «Летите, голуби, летите...»
Вадим: Вот и прилетел. Вернее, долетел...
Валерий: Вот такое детство было... Родители очень хотели, чтобы я играл на аккордеоне. Я старше Вадима лет на пять, а старшим всегда достается... Не скажу, что мы богато жили, но очень родителям этого хотелось, и вот они поприжались и приобрели немецкий аккордеон «Вельтмайстер». Классная была машина, но очень тяжелая. А я был в седьмом классе. Год проучился в музыкальной школе, и аккордеон мне не занравился своей тяжестью, как-то он мне не пришелся... Я хотел гитару. Я почему все про себя рассказываю: Вадька тогда был еще маленький, и кроме «Летите, голуби» ничего не знал. Так вот мне было обещано, что если я хорошо закончу восьмой класс - мне купят гитару. Я закончил его хорошо, мне дали пятнадцать рублей и я купил первую в своей жизни гитару. И вот с тех пор...
Вадим: А я тогда подглядывал, подсматривал за старшим братом, гитара притягивала...
Валерий: Я чего-то сочинял - юношеский возраст, кто же не сочинял в пятнадцать лет - как все, про любовь, про смерть, под гитарку чего-то трезвонил... И продолжалось это довольно долго - собственно, по сей день.
Вадим: А меня, когда стал постарше, все больше тянуло к року. В шестом классе или в седьмом мы
организовали школьный ансамбль, назвали его хитрым именем «Уикенд» - все же по-английски должно быть - и шарашили песни, и свои, и чужие, и «Битлов», и «Роллингов», и «Песняров» - все подряд. А в девятом-десятом классе начали подрабатывать по свадьбам. У нас был парень, старше нас лет на десять, он решил использовать, как я сейчас понимаю, дешевую рабочую силу.Но когда в девятом классе я получал за свадьбу 15-20 рублей - это были большие деньги. Правда, первые деньги я заработал раньше.
После восьмого класса нас отправили где-то там разгребать мусор и потом заплатили 40 рублей. Я купил на них свои первые джинсы, «Супер Райфл», вельветовые, и когда пришел в них в школу, директор сказал: «А, Мищук! Ты почему пришел в школу в комнатных штанах?»
- Рок так и остался увлечением младшего брата?
Валерий: Я тоже мимо не прошел, но меня меньше увлекал рок, я все пописывал свои песенки, в жанре, как оказалось потом, авторской песни. Я тогда об этом понятия не имел. Все-таки Рига - это провинция. В Москве уже шуму много было по этому поводу, слеты, фестивали и т.д., а в Риге первый клуб организовался только в 76 году. До того ничего не было. Тогда мы знали всего несколько имен: Окуджава, Высоцкий, почему-то Клячкин... Скорее всего, мы приписывали им не их песни, потому что при сотой перезаписи отличить Высоцкого от Клячкина было тяжело. Отец работал в училище ВВС им. Алксниса и притаскивал оттуда проволочный магнитофон, самолетный «черный ящик», и мы даже на него писали, пока не купили магнитофон «Айдас».
- Как же вы попали в бардовскую песню?
Валерий: Вадим ушел в армию, где играл, естественно, в ансамбле, а я все учился, писал песенки, и вдруг в 76 году читаю заметку в местной молодежке, что прошел фестиваль авторской песни, что организован в Риге клуб, который называется «Поющий вигвам». И что меня больше всего зацепило - особо отмечено исполнение песни «На далекой Амазонке». А дело в том, что к тому времени я занимался в театральной студии...
Вадим: Первым в театральную студию попал я, был там полтора года, а когда уходил в армию, режиссер сказал: «А замену?» Вот я и привел замену...
Валерий: Я там отработал лет пять... Так вот у нас был спектакль, который мы практически сами писали, и надо было так увязать песню в канву действа, чтоб это не выглядело номером, чтобы песня вытекала из самого спектакля. Чтобы нельзя было не спеть... В том числе был у меня свой вариант «Амазонки». Сейчас я его, конечно, не вспомню. И мне стало просто интересно: это кто ж там пишет-то, что ж там происходит? Я пришел в этот клуб и потихоньку завяз, причем настолько, что пришлось выбирать: либо студия театральная, либо песня. И как-то я остался с песней. А тут как раз вернулся из армии Вадим...
Вадим: И Валера меня привел в клуб. А это был 1977 год, какие-то новые веяния в авторской песне не приветствовались (мягко сказано). И когда я стал показывать свои песни, Валере сказали: кого ты привел? А тексты тоже были... разные. У нас даже есть номер, мы иногда его выставляем в программе, «Как я пришел в клуб». Ну, это для истинных любителей авторской песни, которые понимают толк и смысл и помнят те еще времена.
- Как вы сказали, Рига была провинцией. Чтобы чего-то добиться, надо было показаться в Москве...
Вадим: Наш первый концерт в Москве я прекрасно помню, это был 1979 год. Олег Чумаченко нас где-то случайно услышал и решил представить в Москве, а у нас тогда песен было 10-12, на отделение. Концерт был в ДК АЗЛК, 1500 мест, для нас это было потрясением, в Риге тогда и на 1000 мест залов не было. Мы оказались в паре с Клячкиным - он в первом отделении, мы во втором. Кстати, тогда мы познакомились с Евгением Вдовиным, нашим теперешним продюсером. Народ так рвался на концерт, что вынес двери, и вот эти огромные двери, пока шел концерт, Вдовин ремонтировал. Потом Чумаченко летом того же года пригласил нас на московский городской слет.
Валерий: А мы тогда московские обычаи не очень хорошо знали... Нас объявляют - стоит жуткий свист. Сидит 10-12 тысяч человек и свистит. А мы такие неопытные еще, ну все, думаем, провал...
Вадим: Спели мы хорошо, на ура прошли, и когда увидели наши фотографии в «Огоньке» - у нас зачесалось под лопатками. Просто крылья выросли... По сравнению с Москвой в Риге тихая, спокойная, другая жизнь. Болото - я не побоюсь так сказать. Осознавая теперь - Москва и Россия в целом, по которой мы начали активно ездить, так нас втянула, что мы волей-неволей стали ломать свой прибалтийский менталитет.
- Вы стали профессиональными артистами и переехали в Москву...
Валерий: Первое время мы курсировали из Риги в Москву и обратно, причем периоды московские все увеличивались, рижские уменьшались... Но тогда мы не думали, что переезжаем в Москву. Ну чего там: час на самолете, 21 рубль билет? Просто так сложились обстоятельства, что наши интересы - и профессиональные, и личные - все больше и больше перемещались сюда. У нас не было такого, чтобы ехать в Москву специально добиваться признания, делать карьеру. Нет. Здесь просто были возможности, чтобы как-то себя реализовать.
Вадим: У нас в песнях того периода очень часто встречаются образы перехода, дороги. Есть даже такие строки: «Тянет из дому домой». Состояние это длилось достаточно долго. Такой переход, растянутый во времени...
- Тогда как раз началось обострение национальных проблем. Это как-то повлияло в итоге на решение о переезде?
Валерий: Скажу честно - это послужило дополнительным толчком. Я с трудом уходил с работы, потому что дорожил коллективом, отношениями. Я работал в экономическом отделе на небольшой картонажной фабрике, и отношения между людьми там были очень приятельские. Мне было жалко это терять. Но к 89 году сложилась уже такая обстановка, когда вдруг люди, с которыми мы были чуть ли не друзьями, оказались другой национальности. А мы оказались другой национальности. Вы себе не представляете, что это было.
Вадим: А у меня первая жена была латышка, так что мне еще и дома хватало веселья. Плюс у нее все родственники были ярыми националистами, так что - попала под влияние... Все это тоже явилось каким-то определенным стимулом.
Валерий: К тому же в Риге не то чтобы интерес к песне угасал, просто люди занимались другим - они выживали. Кстати, недавно, когда были в Германии, девушка, переехавшая туда из Риги, рассказала, что, когда она уезжала, друзья вручили ей медаль «За освобождение Латвии». Нам, правда, пока медалей никто не дал.
- Как известно, один переезд равен двум пожарам. Тем более - в другой город...
Вадим: Практически - в другую страну. Но нам очень повезло - я хочу отдельно сказать про наших друзей, которые нас в Москве приютили. Замечательные люди, Ира и Леша. Мы у них жили на кухне, я - год, Валера - три... До сих пор удивляемся, кто бы в Риге так смог. Живет чужой человек, с чужой семьей... Но отношения были великолепные. И мы поняли, что и среди москвичей есть хорошие люди!
Валерий: Есть-есть! Тот же Женя Вдовин, Григорий Куликов... Хороших людей много.
Поговорим о творчестве? У вас большинство песен написано на чужие стихи. Как они появляются?
Вадим: Вообще-то треть наших песен написана на валеркины стихи. А в принципе мы стараемся писать на стихи тех людей, кого мы лично знаем. Если раньше мы пролистывали огромное число книжек и что-то рождалось, то теперь необходим личный контакт. Мы встречались с Левитанским, с Сухаревым, естественно... Жалко, мы не познакомились с Давидом Самойловым. Не успели... Леша Морозов - мы жили у него долгое время. Жили, жили, а через год оказалось, что он очень хороший поэт. Игорь Иртенев... А началось это, наверное, с Лени Сергеева. Мы с ним плотно общаемся с 1989 года...
- А как образовался ваш творческий альянс с Сергеевым?
Вадим: Это, наверное, случайная закономерность. Честно говоря, мы весьма прохладно относились к творчеству Лени в то время, когда жили в Риге. Знакомы мы были мельком. А потом был фестиваль в Тынде, и получилось так, что мы приехали - и никого не знаем. И только на лестнице стоит Леня. Мы подходим, обнимаемся почему-то - все же родственники по песне... Фестиваль закончился, мы уехали, а через месяц нас опять приглашают в Тынду. И мы снова встречаем Сергеева - он был приглашен независимо от нас.Он жил в северном крыле гостиницы, мы - в южном, и у нас в номере было плюс 20, а у него - как на улице.
Естественно, все это время он жил в нашем номере. Отогревались душой и телом. А Леонид к тому же ушел с радио и устроился работать, как и мы, у Вдовина. После Тынды мы тут же поехали на первые совместные гастроли в Крым. В конце ноября... На сцене нас, в результате, было больше, чем в зале. Времени свободного, естественно, масса, а когда собираются вместе творческие люди... И, наверное, в помощь еще был антиалкогольный закон, а то мы бы по другому время проводили, я думаю. А так надо было чем-то заниматься, и пришлось писать какие-то песни.
Валерий: Мы редко об этом говорим, но, если честно, началось все с баловства. Мы сидели в кафе, дождик капает, пустота, по магнитофону Розенбаум поет казачьи песни... Леня часто говорит - он очень любит это слово - «давай побредим». И вот мы начали бредить: а что, если под чужими именами побаловаться, написать какую-нибудь песню на красно-белую тему, что-нибудь такое... То, что не свойственно ни ему, ни нам. Выбрали тему, и начали ее раскручивать.
Вадим: Сделали песню «Послебатальное полотно», такую а ля рюс, поехали выступать на телевидение, и там был казачий хор, мы вышли, по бумажке спели, а ребята начали ее подыгрывать на баянах, потом взяли слова и включили в свою программу. У нас опять зачесалось между лопатками: значит, получилось!
Валерий: С одной из тех песен была веселая история. Как-то включаю я телевизор, идет военная программа, что-то по поводу Крыма - как раз у нас были напряги с Украиной - и слышу наш «Крымский вальс»! Она совершенно по другому поводу была сочинена, а оказалась политической. «Мы вернемся туда...» Неожиданный такой смысл...
- Журналисты на выдумку горазды...
Вадим: Да уж! Помнится, году в 78 проходил в Риге фестиваль политической песни. Тогда это очень модно было. Кубинцы там, поляки, немцы... Пришла журналистка брать у нас интервью, мы с ней два часа говорили на разные темы, о песнях, о творчестве. Через несколько дней открываем газету, там наши фотографии, и написано: «Вопрос: как вы относитесь к движению авторской песни? Отвечает Валерий Мищук: В то время, когда американские империалисты разворачивают ядерные ракеты против Советского Союза...»
- Вернемся к вашему первому с Леонидом Сергеевым диску...
Вадим: Самая популярная песня с того диска - и, может быть, вообще самая популярная наша песня - «Уплывает пароход». Она стала своего рода народной... Мне говорили, что ее уже кто-то поет оперным голосом. Хотя кому какая песня нравится - дело вкуса. Хуже всего, когда нравится всем. А на «Пароход» мы даже сделали самопародию, ее несколько раз показывали в «Аншлаге». Ну, это такая дурка... Мы сами балдеем, когда ее поем!
- Какие-то песни у вас появляются, потом исчезают, уходят... Просто двигаетесь дальше, или спели - вроде ничего, а потом разонравилась?
Вадим: Таких песен у нас сотни две... Лично для меня есть такой закон, не знаю, как у Валеры, но, думаю, то же самое: сочинил песню, и если за неделю не разонравилась - значит, что-то в ней есть. А если через неделю она тебе стала не интересна - она будет неинтересна и другим.
Валерий: Я бы добавил. Если не считать дурок, песни, как правило, появляются в связи с тем, что тебя сильно волнует. Но бывает, что волнует три дня, а потом просто забывается.
А бывает, что состояние возвращается, и тогда мы возвращаемся к этим песням, давно позабытым. В этом плане показательна песня на стихи Левитанского «Я, побывавший там». Вадим давно ее придумал, в 82 году. Ребятам, которым мы ее показали, она понравилась, они ее пели, а мы прекратили... Там стихи-то какие! Оказалось, что все, о чем эта песня, надо было пережить. Ну не все, конечно, но близко к этому. А года три назад мы ее восстановили, поставили в ней точку «Одой к радости» Бетховена и теперь заканчиваем ею почти каждый концерт в любой стране мира.
Вадим: Что-что, а музыка Бетховена понятна всем!
Отредактировано УТАКАЛТИНГ (2005-05-25 07:48:35)
