О бардах и гитарах (Концерт Андрея Козловского)

Мы приехали к клубу задолго до концерта, а теперь стояли и травили байки. Куробой рассказывал всем о том, как он бухал вместе с RAMMSTEIN. Лапша шлепалась на асфальт с ушей моих знакомых. Чтобы не рассмеяться, я начала рассматривать окружающих. У дороги стояли два «нимфа». Конечно, это были никакие не «нимфы», а, скорее, великовозрастные сатиры: у одного (еще красивого, но уже изрядно облитого сединой) на футболке красовалась надпись «LED ZEPPELIN», у второго (лысеющего очкарика) – «КОРОЛЬ И ШУТ». Не часто встретишь таких реликтовых персонажей. Персонажи курили, явно намереваясь идти на концерт. «Ого, какие есть поклонники у 7 РАСЫ!» - подумалось мне, и я решила подойти к ним. «Вам тоже нравится 7 РАСА?!» «Динозавры» переглянулись, идиотски улыбнулись и почти в унисон промычали: «Не-е-е…» Придурки!..

Когда девушка разочарованно отошла к своей компании, мы побросали недокуренные сигареты и побыстрее направились в клуб «Табула Раса». На ходу мой новый знакомый вводил меня в курс дела: «Сегодня, кроме Козловского, еще и 7 РАСА выступает. Козловский - в Малом зале, 7 РАСА – в Большом. Не хочешь на нее сходить?» Я честно покопался в себе: 7 РАСА мне была знакома по первому альбому, в котором ничего интересного не обнаружилось, а Козловский был полной terra incognita. Ответ мой был сколь краток, столь же и честен: «Нет».

Малый зал в «Табуле» действительно очень мал и находится прямо под Большим. Это станет важно через какое-то время, а пока – кофе. За стойкой бара сидит, громко разговаривая с находящимися в зальчике людьми, высокий, кудрявый, темноволосый мужчина, чем-то похожий на Карлоса Сантану. Это не Карлос, но в нашей стране тоже гитарист известный, – Иван Жук. Иван горько сетует на тяготы музыкальной жизни, рассказывая о недобросовестных организаторах, и с шутками-прибаутками призывает всех к созданию профсоюза музыкантов. Мы потягиваем кофе и веселимся, слушая моноскетч Жука.

Совершенно незаметно начался концерт. На сцене сидели два человека, в зале – семь. Андрей начал негромко и доверительно. Ваня Жук подхватил незамысловатую мелодию и раскрасил ее неповторимой импровизацией. Все это было так похоже на домашнюю обстановку, что руки тут же потянулись за пачкой сигарет, а ноги рефлекторно стали шарить по полу, нащупывая тапочки. Пол возмущенно ухнул и начал раздраженно ходить ходуном, грозя провалиться в гардероб. Все зрители (все семь зрителей) и артисты (все два музыканта) недоуменно переглянулись. Понимание пришло с донесшимся из поднебесья потолка далеким ревом молодых и крепких глоток, – начался концерт в Большом зале. Андрей улыбнулся и запел следующую песню.

Андрей Козловский – исполнитель, получивший широкую известность в кругах КСП. Мекка самодеятельной песни – «Груша» - в свое время увенчала Андрея лаврами, и с тех пор он отвечает этому фестивалю бескорыстной признательностью. Но для этого концерта заслуженный бард составил программу в основном из блюзов и рок-н-роллов. Для Жука это вообще родная стихия, и он в моменты, когда надо вставлять небольшие проигрыши, уходил с головой в музыку, выпуская гитару на волю и играя с ней, как с жеребенком. Андрей, видя завороженные Ваниной игрой лица, спокойно улыбался и держал ритм на аккордах до тех пор, пока Ваня не возвращался в наш маленький зальчик.

«Вот и брошена монета на орла» - звучал голос уже не молодого, но все-таки романтика. И в эти минуты Андрей становился совсем молодым. Почти таким же, каким он был тогда, когда писалась эта песня, – в 1978 году. Андрей писал ее, будучи юношей со взором горящим, а вот Иван в то время еще только начинал играть на гитаре. «На маленькой гитаре» - уточнил Андрей. Сейчас Иван играл на большой гитаре, но в качестве ответа тому времени вставил в лирическую песню цыганскую тему, столь популярную в 70-е. Цыганский блюз закономерно перешел в классический ритм-энд-блюз. Андрей в очередной раз поглядел на угрожающе подрагивающий потолок и продолжил оптимистично: «Не горюй!»

Удовольствие умиротворения менялось зажигательными партиями Жуковской гитары, а потом возникала строка, освещающая еще не затронутые уголки. «Спать на подушке из крыльев…» Как часто мы видим поверхность, являющую собой пену последствий, совершенно выпуская из виду торжественность пролога или трагичность событий. Песни Козловского – повод подумать об этом. Хотя, на самом деле все проще и легче, – он делится добротой, обернувшейся добром, а Иван обрамляет неброскую красоту россыпью самоцветов.

Небольшое помещение продолжало проходить тест на стойкость к разрушениям. Рука Андрея зависла в воздухе, нащупывая песню, подходящую к ситуации. В конце концов, рука все же сдалась и тихо опустилась на деку: «Очень тяжело нам, конечно, с таким соседством. Вань, у нас нет с тобой каких-нибудь металлических произведений?» Ваня тут же изобразил пару риффов, характерно выпятив вперед нижнюю губу. «Сыграй что-нибудь, я спою». Но тут Жук проявил мудрость и непокорность обстоятельствам. Зазвучала, пожалуй, самая известная песня Козловского – «Нам Хватит». А дальше снова были блюзы. И грустные (когда хорошему человеку плохо) – «Она была дольше со мной, чем со всеми/Она мне сказала об этом сама/Я успел в это время сойти с ума/И сделать два бутерброда» - и не очень (когда плохо не очень хорошему человеку): «Следующая песенка посвящена полковнику разведки. Он теперь не полковник – подполковник. Эпиграф: нелегко в нашей стране стать полковником, если ты еще не генерал»:

Полковник разведки надел ордена
Поставил будильник на семь…

Время от времени сидящие на сцене словно забывали про нас, сидящих прямо перед ними, но в зале. В такие моменты они начинали беседовать друг с другом, мимоходом упоминая нас, в результате чего возникали подобные диалоги:

Андрей: Вы еще не соскучились?
Ваня: Мне весело.
Андрей: Так мало на нас с вами никогда еще народу не приходило.
Ваня: А на «Груше» - помнишь?
Андрей: Не помню. Там самое малое две тысячи было. А! Когда ты в туалете был?! Да, тогда мало народу было. Так что не будем вас сегодня долго томить в такой тяжелый для страны день, без электричества.
Ваня: Россия – не Москва. Россия уже давно без электричества сидит.

Всеобщая истерия верхнего этажа в результате сделала-таки свое дело, и наш концерт окончательно превратился в веселые посиделки. Попытки заглушить доносившийся сверху «большой бадабум» сменялись самоиронией: «Всем тем, кто в состоянии улыбаться, глядя в зеркало, - «Деревянная Голова»», - потом звучал анекдот, а за ним еще какая-нибудь шаловливая песенка. Вдруг оказалось, что в зале и на сцене сидит с десяток взрослых детей, которые дружно шутят на свой взрослый манер. «Ночью все женщины кошки, а мужчины – собаки» - с напускным трагизмом произнес Андрей и затянул очередной блюз: «Ты села на мои очки…» И тут Ивана прорвало. Его сольный номер превратился в моноспектакль. Ах, нет. Конечно же, это был дуэт! Он спорил со своей гитарой, а она возражала ему. Колоратура гитары заставляла Жука вскакивать со стула и разражаться ответной репликой. Его партнерша воспитанно стихала на несколько секунд, а потом выстреливала длинной многосложной тирадой. Несколько минут продолжался этот диалог между Творцом и его инструментом. За это короткое время они успели перебрать массу школ и подходов, сменить не один десяток ритмов, многократно поменять свое положение, а мы загипнотизировано наблюдали это действо. К великому сожалению, речи гитары передать здесь нет возможности, остались лишь слова гитариста, обращенные к своей подруге и к нам, немногочисленным.

Жук: (…) Я вот не люблю соло играть. Я считаю, в одной хорошо, ну, там, в двух песнях соло, но в каждой!.. Они, главное, поливают и поливают. Я вот не люблю этих «поливальщиков». Я сам их не люблю. Правда. Хорошо, конечно, когда у тебя раздвигаются пальцы… у тебя второй концерт за вечер… (…) то есть все-таки помогает… Но не надо поливать! Зачем мальчику вообще? Кому это нужно? Это никому не нужно на самом деле. А вот вы знаете, с другой стороны… (…) Все это в гробу видано тоже. Зачем?.. Вот многие читали Судзуки. Он недавно приезжал… С другой стороны, конечно, технику не пропьешь. От техники никуда не деваться. (…) Все детство чему-нибудь учишься: рубанком уж не знаю что делать, штаны зашивать или, там, вот это пилилово. Нормально. Нужно уметь тоже это делать. Не имеет значения, нужно ли это кому-то, есть ли в этом смысл. Просто ты умеешь играть. Примерно вот так, давай! (…) Я люблю играть соло! Мама! А вот у Богушевской мне не дают играть много, честно говоря!

Уже по инерции мы попросили исполнить «на бис» еще одну песенку, все еще находясь под впечатлением только что услышанного. Пол продолжал уходить из-под ног, но на это уже давно никто не обращал никакого внимания. Нас было немного, но мы честно аплодировали изо всех своих сил двум музыкантам, отделенным от нас на полтора часа тонкой гранью сцены. После окончания представления я на пять минут пересек эту границу, чтобы задать пару вопросов Андрею Козловскому.

СП: Андрей, вы много записывались?
АК: Да. И сольно, и с коллективами всякими.

СП: Песня «Нам Хватит» звучит еще в чьем-нибудь исполнении?
АК: Да, ГРАССМЕЙСТЕР ее поет часто. Вообще группа ГРАССМЕЙТЕР поет очень много моих песен.

СП: С Иваном давно сотрудничаете?
АК: Года два-три, наверное. Где-то поймались мы с ним, но это даже не назвать сотрудничеством. Просто в любой момент мы всегда готовы друг друга поддержать.

СП: На «Грушу» часто ездите?
АК: Все время. С 1986 года. Правда, был перерыв лет в семь примерно с 1990 года, но потом опять каждый год туда обязательно приезжаю. Там меня отлично принимают.

СП: Вроде бы, блюзовая основа не является главной составляющей Грушинского фестиваля?
АК: Да нет, это все надумано. Главное, чтобы песня была, чтобы слова хорошие были. А все эти разграничения придумали те, кто сам толком делать не может ничего интересного.

СП: Вы сегодня упоминали о том, что в Америку улетаете. По приглашению?
АК: Да, по приглашению. Едем с Ваней поработать там, песни попеть по всей Америке. Нас тамошние барды пригласили. У них есть мои диски, они поют мои песни, и вот…

СП: С кем вы еще вместе работаете, кроме ГРАССМЕЙСТЕРА и Ивана Жука?
АК: С Вовкой Кожекиным. Серегу Клевенского я иногда зову от Вани Смирнова. Раньше я играл в вологодской группе ПЕТРОВИЧ, но потом ушел из нее.

СП: А сами вы откуда?
АК: Сам я из Вологды. У меня там семья. А мне приходится разъезжать, так как сегодня я больше уже ничем не занимаюсь, – только песнями.

СП: Ваши песни автобиографичны?
АК: Да, очень многие.

СП: Блюз про Надю?
АК: А-а, нет. Нет! Это я со слов моего приятеля написал. Он как раз в таком состоянии был и произнес фразу, которая меня зацепила: «Она была дольше со мной, чем со всеми». Я цинично достал блокнот и записал, а он продолжил: «Она мне сказала об этом сама». Я говорю: «Старичок, спасибо! Ты написал песню!» А дальше я уже чуток добавил от себя. У каждого из нас было в жизни такое состояние влюбленного пингвина.

СП: Когда вы впервые вышли на сцену?
АК: В 1979 году, в лагере. Я один с гитарой там выступал. Это я с собственными песнями вышел, а вообще я еще в 1976 году на танцах играл на клавишных инструментах. Это было в «Клубе речников». Слава Кобрин играл на барабанах. Это потом уже он в ULTIMA TULE играл на гитаре. Сейчас в Канаде живет. Потом РОК-СЕНТЯБРЬ образовался. Сашка Башлачев тоже тусовался в этом «Клубе речников». У нас весело в это время было: Саша Башлачев, он же другом Славки Кобрина был, так что постоянно в общих компаниях были…

Андрей засобирался. Понятное дело, надо готовиться к отлету в Америку. Я тоже должен был готовиться – предстояло еще одно вечернее интервью. Но все это время, пока я собирался с мыслями к новой встрече, меня все еще сопровождал запах тех времен, когда был жив Александр Башлачев