С одной стороны это статья о человеке, с другой же - о эпохе...
Не советую слушать, но рекомендую прочесть.. (Барм)

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК ПИТЕРА ХЭММИЛЛА

"Есть вещи, истинную ценность которых можно понять, лишь приложив немного усилий, и именно они обычно вознаграждают затем сполна и длительное время" (Питер Хэммилл)

Питер Хэммилл родился в Лондоне в 1948 году. Он был сыном промышленника, не очень богатого, но все же обладавшего немалым достатком, что дало Питеру возможность получить образование в хорошем интернате. В отрочестве он впервые непосредственно познакомился с музыкой, когда пошел петь в хор. «Впечатление было таким сильным, что у меня от волнения даже мурашки бегали по спине», – вспоминал впоследствии Хэммилл. Возможно, столь яркие переживания и сказались впоследствии на той музыке, которую стал исполнять Питер, один из самых экспрессивных и искренних вокалистов в мире арт-рока: да что уж там говорить, вообще в истории современной музыки, поскольку арт-роком его творчество не ограничивается.

Следующей ступенью развития интереса к музыке для юного Питера стали, как и для многих других, появившиеся в начале 60-х бит-группы. Одновременно с этим его сердце покорили «черные» жанры – соул и блюз, особенно чикагский. Хэммиллу пришлись по душе чувственность и эмоциональное наполнение этой музыки, а инспирированные ею первые стихи вскоре превратились в песни. Правда, никто не понимал их смысла.

Поступив в Манчестерский Университет, Питер быстро нашел товарищей по интересам. Так появилась группа Van der Graaf Generator, которой суждено было стать одной из передовых арт-роковых команд 70-х. Но тогда все лишь начиналось. Многие ребята шли в группу лишь потому, что хотели играть – пусть даже не умея. Разумеется, остались лишь те, кто действительно смог проявить себя – стандартный состав рок-ансамбля конца 60-х. Исполняли они не блюз, а что-то среднее между психоделическим роком и нарождающимся симфо-роком. На гитаре играл сам Хэммилл, но превалировали клавишные Хью Бэнтона, самого опытного музыканта в коллективе. Веря в успех, участники VdGG бросили учебу и полностью посвятили себя музыке.

На первом альбоме группы некоторые стихи Хэммилла еще полны веры в «дивный новый мир», что было свойственно молодежи 60-х:

Now we sit here in our special place,
all wearing our happy faces gladly.
[…]
Now we move to the sun in every direction,
we are cloaked in veils of mystic protection...

Мы собрались здесь, в нашем особенном месте,
надев на радостные лица счастливые улыбки.
[…]
Теперь, куда бы мы ни шли, мы движемся к солнцу,
мы окутаны вуалью мистического покровительства... [1].

Но здесь же появляются и другие строчки:

We all travel in parallel lines,
heading into the twilight zone.

Мы все движемся по параллельным линиям,
направляясь в сумеречную зону.

Питер уходит с головой в свой внутренний мир, полный сомнений и противоречий. Музыка группы становится сложной, темной и хаотичной, но при этом эмоциональной и не лишенной мелодизма. Естественно, в этом заслуга не только Питера, но и его коллег, воспитанных на классике и джазе. И все же двигателем был он, ведь всегда должен быть кто-то, задающий направление.

«Музыкальное сопровождение со словами – единое целое», – излагает Хэммилл один из принципов, сложившихся еще на заре его творчества. И, право, у VdGG эти составляющие действительно неотделимы друг от друга.

В начале 70-х Питер особенно сильно увлекся музыкой Джими Хендрикса. И, надо сказать, его собственное творчество было не менее экспрессивным, хотя стилистически лежало в совершенно другой плоскости. А вот с The Doors общего много – впрочем, возможно, это совпадение. Но идеи витают в воздухе… В воздухе, кипящем от предчувствия чего-то нового…

«Эти времена были еще безумнее, – вспоминает Питер, – причем не только для музыки, но и для мира вообще, когда возможности изменений казались более вероятными. То, чем мы занимались, было, мне кажется, довольно странным; чем больше мы отдаляемся от этого во времени, тем более странным эти занятия мне представляются. Мы пытались соединить не совсем соединимое…»

…Что-то неладное творится с миром. Ушла в прошлое «власть цветов» – осталась лишь тоска по несбывшимся надеждам, остался молодой, ярый дух рок-н-ролла, мечущийся в поисках нового пути. Психоделическое опьянение эры The Beatles, Вудстока, веры во вселенскую любовь и власти галлюцинаций уступило место тяжелому похмелью. Тьма пала, и занимался новый рассвет – рассвет мира, погруженного в новое состояние, абстрактное состояние, где правят законы мистических чисел (“Darkness”), где оживает дух мрачного средневековья (“White Hammer”), где все мы – изгои, стремящиеся сами не знаем куда (“Refugees”), где свинцовой тучей нависает угроза Апокалипсиса (“After the Flood”). Все стереотипы сломаны, все ворота открыты. Холст чист – бери краску и рисуй.

Continuing the story, humanity stumbles –
gone is the glory, there's a far distant rumble.
The clouds have gathered and exploded now:
axes shattered, there is no North or South!

Продолжая свою историю, человечество оступается –
ушла былая слава, вот слышится отдаленный грохот.
Тучи собирались долго, и теперь они взорвались:
оси разбиты, теперь нет ни Севера, ни Юга!

Вселенская любовь, почитаемая молодежью 60-х, остается высшей силой, но Хэммилл считает, что ее победа дастся лишь кровью.

White Hammer no more is beaten now it begins to beat.

Белый Молот больше не угнетаем – теперь он начинает бить.

Тема любви развивается в 3-м альбоме VdGG (1970), полном личных переживаний Питера. Мотивы одиночества, красной нитью проходящие сквозь все творчество Хэммилла, попытки разобраться в собственных эмоциях и найти путь к счастью, заявляют о себе именно здесь.

Reality is unreal and games I've tried just aren't the same:
without your smile there's nowhere to hideú
and deep inside
I know I've never cried as I'm about to...

Реальность нереальна, и игры, в которые я пытался играть, уже не те:
Без твоей улыбки здесь некуда спрятаться,
И глубоко внутри
Я знаю, я никогда не плакал так, как буду:

Поэзия, проходя через призму сильных переживаний, становится более глубокой и зрелой. Ранняя мистика постепенно отходит на второй план, уступая место взрослому анализу социальных проблем. В открывающей альбом песне “Killer” Хэммилл сравнивает себя с хищной акулой и, следуя теории Фрейда, ищет корни негативных эмоций, в частности, агрессии, в проблемах любовного характера.

And I too am a killer, for emotion runs as deep as flesh,
and I too am so lonely, and I wish that I could forget:
We need love.

И я тоже убийца, ибо эмоции так же ранимы, как и плоть,
И я тоже так одинок, и если бы я только мог забыть...
Нам нужна любовь.

Текст “Killer” датируется еще 1968-м годом, но, надо думать, он неспроста увидел свет именно в 70-м.

Здесь же Хэммилл впервые осуждает войну, рисуя портрет тирана-милитариста:

Live by the sword and you shall die so,
All your power shall come to naught,
every life you take is part of your own,
death, not power, is what you've bought.

Живешь с мечом - и умрешь вместе с ним,
Вся твоя власть сойдет на нет,
Каждая жизнь, которую ты берешь, - часть твоей собственной жизни.
Смерть, а не власть, - вот, что ты обрел.

4-й альбом, “Pawn Hearts”, самый знаменитый и претенциозный, вобрал в себя столько эмоций и мыслей, как музыкальных, так и поэтическо-философских, что, казалось, это – апофеоз… и дальше двигаться уже некуда, ибо краски сгущены до предела. Вновь рассматривается тема зла в человеке, раздирающие его противоречия, ищется дорога к обретению гармонии…

The killer lives inside me: I can feel him move.
[…]
He'll speak my words and slice my mind inside.
[…]
The angels live inside me: I can feel them smile:
[…]
They watch me as I go to fall - well, I know I shall be caught:

Убийца живет внутри меня: я чувствую его движения.
[…]
Он говорит моим голосом и разрезает мой разум изнутри.
[…]
Ангелы живут внутри меня: я чувствую, как они улыбаются...
[…]
Они следят за мной, когда я падаю, - да, я знаю, что меня удержат [2].

Казалось, на этом группа сказала свое слово. Свою роль сыграла и усталость музыкантов от чересчур плотного графика выступлений. Коллектив распущен. Но Хэммилл, как истинный бард, бард в исконном, древнеирландском понимании этого слова, не может молчать: он берет в руки акустическую гитару, зовет в аккомпаниаторы друзей, в том числе бывших коллег по VdGG, и занимается сольным творчеством… Питер позволил своей творческой фантазии пуститься в свободный полет. Он предвосхитил и бунт панков, и возродившиеся в конце 70-х стремления к минимализму, но не забыл и о полифоническом арт-роке. В каждом новом его альбоме все громче звучит вандерграафовская музыка. Становится ясно, что «Генератору» пора снова выходить на сцену, что и происходит в 1975 году.

Оказывается, группа способна создать еще более экспрессивную, отчаянную и глубокую музыку! Эмоции обнажены полностью. В стремлении к экстазу боли (“Arrow”) напрашиваются параллели с инициациями языческих традиций:

How long the time seems, how dark the shadow
How straight the eagle flies, how straight towards his arrow
How long the night is - why is this passage so narrow?
How strange my body feels, impaled upon the arrow.

Каким долгим кажется время, какой темной тень,
Как уверенно летит орел навстречу смертоносной стреле.
Как длинна ночь - почему этот путь так узок?
Как странно чувствует себя мое тело, нанизанное на стрелу [3].

«Большинство моих песен скорее не о радости, а о мучениях и страданиях. Искусство исследует скорее страдание, чем радость. Потому, что о радости, в общем-то, нечего особенно сказать. Нечего исследовать», – говоря это, Питер, сознательно или нет, почти цитирует Оскара Уайльда.

Полные мрачного гротеска и новаторских музыкальных идей, альбомы «Генератора» 1975-76 годов поистине великолепны. Однако на пике творческого полета группа дает трещину – обилие идей Хэммилла и, возможно, его непростой характер вынуждают клавишника Хью Бэнтона уйти. Без любого из четырех основных музыкантов, определявших почерк группы – Питера, Хью, саксофониста Дэвида Джексона и ударника Гая Эванса, – «Генератор» уже не «Генератор». Группа меняет состав, название (на Van der Graaf), музыка ее начинает тускнеть… А потом – трагедия в личной жизни Питера. Такие вещи не проходят бесследно. В сольном альбоме “Over” он полностью, до бесстыдства, открывает свою боль перед слушателями; особенно безысходно звучит опустошающая “Autumn”. Вышедший следом альбом VdG отмечен печатью усталости, в нем нет былого запала. А на концертах Хэммилл просто надрывается истошным криком. Волна эмоций захлестывает и самого Питера, и его слушателей, даже музыка отступает перед этим напором (концертник “Vital”), но такой путь дальше невозможен. Нужно успокоиться, взглянуть на все выстраданное со стороны.

Группа распущена. На этот раз – окончательно. И дело не в том, что Хэммилл больше не мог работать с этими людьми – друзья по VdGG периодически появляются на его пластинках, а Дэвид Джексон – постоянный коллега Питера до сих пор. Нет, просто Хэммиллу нужно было найти и собрать по крохам то светлое и доброе, что осталось в его сердце. Собрать – и шагнуть навстречу людям.

«Мы сделали все, что могли сделать как группа», – рассуждает Питер с высоты прошедших лет.

Итак, шаг навстречу людям сделан. Как и Питер Гэбриэл, отныне «простой парень», Хэммилл сбросил с себя маски, хотя интровертная натура отчасти сдерживала его. Кстати, именно в начале 80-х между этими яркими личностями (знакомство которых состоялось еще в ранние 70-е, когда Genesis и VdGG давали совместные турне) сложились дружеские отношения. Хэммилл даже принимал участие на эпизодических ролях в записи альбомов тезки, исполняя партии бэк-вокала. Что-то общее есть в музыке их обоих начала 80-х, да и в стихах тоже: оба искали кардинально новые пути. И если какое-то время Хэммилл словно брел в тумане, порой нащупывая дорогу вслепую (одна из песен так и называется – “Fogwalking”, хотя вообще-то посвящена Лондону, но, как всегда, не без подтекста), то уже немногим позже, вдохновленный новой любовью, он создает все более зрелые шедевры, в которых музыка по-прежнему слита воедино с поэзией, где песни наполнены уже не отчаянием и метаниями, а глубоким философским анализом и почти религиозной одухотворенностью. Тексты стали понятнее, в них больше нет места мистике ради мистики, излишнему самокопанию и туманным образам.

Take this hand and you will hold its stories;
Beat, the heart, and find the tell-tale true;
Take this gift: receipt will give it value -
It's a labour of love I offer to you.

Возьми эту руку, и ты получишь все, чем она владеет;
Бейся, сердце, стремись к истинной сути;
Прими этот подарок: он прекрасен лишь в твоих руках,
Это - дар любви, что я предлагаю тебе.

Такова вечная тема в интерпретации «нового» Хэммилла.

«Это может прозвучать странно, но мне кажется, что я, в основном, оптимист. И в жизни, и в том, чем я занимаюсь. Несмотря на то, что некоторые вещи могут показаться пессимистичными, я думаю, сам факт их обсуждения уже оптимистичен».

Семья, рождение дочерей, собственная студия, а затем и фирма грамзаписи «Fie!»… Каждый новый альбом открывает новые грани таланта. Не скованный рамками группы, пусть и весьма условными, Питер может двигаться в любом желаемом направлении. Акустический минимализм, прогрессив, рок-опера, сонористика, электроника, нью-вэйв, хард-рок… «Я никогда не выпускаю записей, которые мне самому кажутся посредственными, потому что мои поклонники сразу почувствуют, что это – халтура», – сказал он в одном из последних интервью. Порой чувствуется и ностальгия по «Генератору», но все же вкусы с возрастом меняются. «Для меня было бы нечестно писать или делать все время одно и то же. Притворяться и скрывать свой возраст мне тоже неинтересно. Я хочу писать, исходя из того, где сейчас нахожусь, и с этой точки зрения я – продолжение того, кем был раньше. Я почти совсем не слушаю рок. Когда есть время, предпочитаю классическую музыку», – сказал он после выхода очень мягкого и доброго альбома “Fireships”, действительно близкого по духу к «классике». Но и времена VdGG Питер вспоминает с радостью, причем он уже не отвергает напрочь возможность реформирования того состава.

Света становится все больше, небо становится все ближе, музыка – все прозрачнее, как слеза дождя… Послушайте хотя бы проникновенную “The Light Continent”.

На концертах Питера в Москве автор этих строк не был, но слышал слова очевидцев второго концерта, в 1998 году. Хэммилл выступал один, без группы. Зрители говорят, что его голос точно лился с небес, и больше ничего не было нужно, вообще ничего. Пусть даже не все понимали, о чем поется… «Часть техники “правильного” написания песни состоит в том, что эмоциональная нагрузка вкладывается непосредственно в звучание слов. Во время концерта, даже если исполнение идет на твоем родном языке, невозможно следить за словами так, как при прослушивании пластинки. Я думаю, что в обстановке «живого» исполнения восприятие происходит скорее на чувственном уровне, чем на лингвистическом», – полагает маэстро.

И все же Питер, умудренный годами и сединами, остается верным своему кредо и исследует в основном темные стороны человеческой души. В понимании человеческих чаяний он стал настолько искушен, что, например, может (по уверениям одной моей знакомой) очень тонко передать картины духовного мира женщины (“His Best Girl”). Он поет о социальных проблемах, о ненависти и непонимании.

The world is our oyster
to plunder at will:
[…]
Without understanding
of what life's worth fighting for.

Мир - наша раковина,
Опустошить ее можно когда угодно:
[…]
Не задумываясь,
Ради чего стоит бороться и жить.

Поет о жизни и смерти (альбом “X My Heart”), поет и о неопределенности будущего: ведь эпоха, в которую рождалась музыка VdGG, все еще продолжается.

«Я вспоминаю своего отца, который, когда мне было двенадцать-тринадцать лет, с уверенностью сообщил мне, что это – так, а вот то – этак… Сейчас, когда мои собственные дочери уже достигли того возраста, когда надо бы, в принципе, заняться их образованием, я не знаю, что им сказать. Какой сейчас можно дать совет? Ответ, я думаю, в том, что ничего определенного не скажешь. Просто все так, как есть».

Это было сказано уже более 10 лет назад, но и в новом тысячелетии (альбом “What, Now?”) Питер поет:

Here's the man chasing mystery finally missing his own.
But that's how it goes:

Вот - человек, преследующий тайну и теряющий в этой погоне себя.
Но это - обычный порядок вещей:

и делает вывод:

To live, to be alive and to consider
the plane that shapes the smooth out of the rough...
when every expectation is delivered
will that be enough?
This alone will have to be enough.

Жить, быть живым и созерцать,
Как холмы перетекают в равнины,
И легко получать все желаемое, –
Все ли это, что нужно нам?
Да, это все, что нужно нам на самом деле.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Перевод текстов песен с англ. осуществлен И. Мирзуитовой, за исключением специально указанных случаев.

[2] Перевод с англ. С. Петрушанко.

[3] Здесь и далее – перевод с англ. Д. Ермакова.

Отредактировано Barmaglot (2007-06-03 22:15:31)