«Женщина, укравшая твою любовь, не может быть всем в твоей жизни. С каждой минутой рядом с ней умираешь, теряешь рассудок и обретаешь что-то новое, что-то, что никому не понять и не почувствовать…» - так думал он, когда жизнь его рушилась у всех на глазах. Тонкие пальцы ударялись о клавиатуру, и на мониторе его старенького компьютера рождалось то, что никто не мог понять. Его стихотворения были пронизаны болью, болью утраты и приобретения абсолютно бесполезного опыта.
За окном текла струя жизни. Высокий брюнет умирал в своём мире, в том мире, где был только он и его воспоминания о той женщине, что украла любовь. В его голове вертелись мысли о ней, не давая ему покоя вот уже 6 лет… Высокая девчонка, когда-то покорившая его сердце, ставшая женщиной на его глазах, была в прошлом. За последние три дня он вспомнил всё – и волосы разбросанные по плечам, и искаженные улыбкой губы и последние слова. Она умерла для него, только воспоминания остались жить в его голове… Сегодня он отпустил и их… Сегодня, на третий день, он вычеркнул из головы всё, что было связано с ней.… Умерли воспоминания – умер он…
Но сегодня был особенный день.… До вечера ещё было время, время жизни…
Незаконченные несколько строк изводили уставшего поэта. Ни ев, ни спав, он продолжал творить, чтобы весь мир мог прочесть его историю. Кофе и сигареты – вот всё, что ему было нужно. Разбросанные по полу пустые пачки из под сигарет, гора окурков, чашки из-под кофе, рассыпанный по столу сахар – в такой обстановке его труд можно было назвать полноценным.
« Шесть лет назад… шесть лет…» - повторял он, затягивая в свои легкие ещё глоток никотина…

   Шесть лет назад… Она проходила мимо, и даже девушки не могли сдержать своих завистливых взглядов. Взбалмошная девчонка, с взглядом тигрицы, с неприметной внешностью такой она останется у меня в памяти… Её уверенная походка скрывала все недостатки. Улыбка, искажавшая её лицо манила меня. Её улыбка – она ей не шла, я припоминаю её разъярённой от злости – оливковые глаза, глядевшие прямо на меня, распущенные длинные волосы, скрывавшие плечи и абсолютно спокойное выражение лица – такая красота пугала и завораживала.
Она шла по аллее, и какой-то паренёк выкрикнул ей что-то не приличное в след, именно тогда я и увидел этот взгляд. Я не мог сдвинуться с места. Я шёл за ней, шёл долго. Мы шли в ногу по парку, прошлись мимо лавочек, которые стояли как украшение и наконец подошли к озеру, там я и решился поговорить с ней. Я не знал, как начать разговор. В голове перебирал все варианты, но кроме банального: «Привет» - ничего лучше не нашлось. Я услышал её голос и от неожиданности растерялся. Это был достаточно низкий голос, схожий с мужским, от которого веяло уверенностью с нотками издёвки. Поставленная речь меня натолкнула на мысли, что возможно её, как и меня притягивает поэзия и я оказался прав. Она прочла одно, потом второе, третье, но я был покорён уже после нескольких первых строк и с умилением слушал дальше и готов был слушать ещё целую вечность. Тут я понял, что мои стихи были жалкими строками, сложенными в рифму по сравнению с её стихотворениями, которые заслуживали не какого-нибудь внимания. Мы разговорились. Разговор с пристрастием, так я бы назвал тот спор, который завязался при одном упоминании о Есенине. Да, она так же, как и я не считала его поэтом, хотя этот человек занимал место в истории, развитии культуры и литературы в целом, но нам уже было не до него. Это была любовь с первого взгляда, хоть я и не верил, что такое бывает.
Начался дождь. Я проводил её домой. Мы обменялись номерами телефонов. Она зашла домой, а я побрёл по лужам в поисках истины. Мой блокнот промок и сделать записи я не смог, но в уме вертелись строки о незнакомке. Я не спросил её имени. В моих стихах часто фигурировала шатенка с оливковыми глазами – трефовая дама. Я писал о ней или для неё…
Две недели, проведённые в муках, мне показались секундой в сравнении с двумя минутами раздумья – звонить или нет. Я позвонил, трубку сняла её мать, я не знал что говорить, кого просить к телефону, мне пришлось молчать. Я положил трубку. Сердце билось, буд-то просилось толи вверх – в небо, толи вниз – в пятки. Снова набрал номер, который уже успел выучить наизусть. Трубку сняла она и, опять, я молчал…
Прошла ещё одна неделя и я начал бродить по той аллее, где впервые увидел её, не теряя надежды на встречу. И я увидел эти оливковые глаза, которые смотрели на меня сквозь серую суетливую массу людей. Робея, она подходила всё ближе и ближе, я хотел пойти навстречу ей, но ноги не слушались меня, я стоял в ожидании. Улыбаясь, она приблизилась, и снова я не нашел более подходящих слов. С моих губ сорвалось: «Я люблю тебя», она засмущалась…
Это была знойная осень. Казалось небо валилось нам на голову. Она так и осталась для меня «железной леди»… Моё искреннее признание не растопило льда в её сердце. Да, помню она засмущалась, но смутили её не мои слова, а скорее сам факт, для неё это признание было пиком её совершенствования. Она играла моими чувствами…
Я готов был ради неё на самое что ни есть худшее, я готов был ради неё, нет, не умереть, а жить. Каждое слово, сказанное мною, она умела так преобразовать, что я всегда был в проигрыше. Я был шутом, чтобы она не скучала. Меня тешила эта нелепая улыбка на её лице. Я жил её игрой, дышал ею.
Утренние лучи солнца отблескивали на её любимой чашке. Вчерашний, недопитый кофе, пустая пачка сигарет и пепельница теперь стояли на моём ночном столике. Моя любимая сладко спала, а я, как всегда, любовался ею. Каждое утро я просыпался раньше, чтоб увидеть ту прелестную девушку с оливковыми глазами, в которую я так беспамятно влюбился, но рядом лежала актриса, игравшая роль любящей, будучи всегда любимой и желанной. Она боялась того, что я с такой лёгкостью ей дарил. Она боялась любить.
Мы просто виделись с ней, она оставалась у меня на ночь, по утру, допив свой кофе, она, не сказав ни слова, просто уходила и я не знал когда мы встретимся снова и встретимся ли вообще. За несколько месяцев я привык. По прежнему я не знал её имени. Со временем наше общение ограничилось её: «Эй!» - и моим протяжным стоном: «Солнце!»… И меня устраивало это. Я просто хотел быть рядом с ней, не обязывая, не принуждая её ни к чему, она не возражала. Каждое утро одна и та же картинка… Как-то раз я остался у неё. Я наконец-то понял почему её все так любили. Назвать её просто девушкой было достаточно сложно, в её характере доминировали мужские черты. Таки привычные мне полуфабрикаты в холодильнике, стопка журналов о автомобилях, даже пластиковая посуда на самый крайний случай – она жила настоящей жизнью холостяка. Наверное именно по этому она так понимала меня и была мне больше другом, чем девушкой. Мы вместе играли в баскетбол, смотрели бокс, смеялись над мелодрамами. Мы не ходили в кинотеатры, а брали видео на прокат. Просиживали вечера под телевизором с попкорном и пивом. Мы стали друзьями.
Вечером я зашел за ней. Её не оказалось дома. Я долго стоял на улице под её подъездом, но с каждой минутой всё отчётливее понимал, что домой она не торопилась и я ушёл. Я гулял по улицам города до рассвета, добрёл до круглосуточного кафе и решил выпить утренний кофе, который так любила она. В кафе висела дымовая завеса. Кто-то сидел там ещё со вчерашнего обеда, кто-то, как и я, забежал преследуя одну цель – проснуться и пойти дальше. За столиком в дальнем углу я заметил мне знакомый силуэт в шумной компании. Это была она. Окруженная преимущественно мужским вниманием, она привлекала к себе внимание всех сидящих девушек, в глазах которых можно было увидеть только зависть, ту зависть, которую испытывал каждый мужчина увидевший её, идущую рядом со мной по улицам города. Я гордо прошелся по всему кафе и сел за единственным свободным столиком, стоявшим в полтора метра от неё. Она заметила меня. Её компаньонам по столу я был представлен, как лучший друг и чуть ли не наставник. Я чувствовал себя, как ненужный лист бумаги, который смяли и выбросили, но всё же не смог скрыть радости от встречи. Вскоре я допил свой кофе и попрощавшись начал идти к выходу. За спиной я услышал такое привычное мне: «Эй!» - но не обернулся. У дверей я почувствовал, как по моему плечу скользнула чья-то рука, повернул голову и увидел испуганные глаза моей трефовой дамы. В тот момент мне даже показалось, что она умоляла меня забрать её с собой, но услышал только: «Позвони мне вечером…» - и я ушёл…
Я шёл домой пешком по пустому городу и с каждым шагом уходил всё дальше и дальше от своей музы. В голове перемешалось всё, и её улыбка, и испуганные глаза, слова о лучшем друге и последние: «Позвони…». Я не знал как быть. Когда дошёл до своего подъезда мою щеку обожгла холодом снежинка. Начался снегопад. Я, сидя в закрытой квартире, смотрел в окно, а за окном шёл снег. Просидев весь вечер и всю ночь на подоконнике я всё-таки решился посмотреть правде в глаза – я был просто ей лучшим другом. Пришло утро и солнечные лучи, падавшие на верхушки заснеженных деревьев ослепили глаза – по щекам от этой боли потекли слёзы. Я не плакал с тех пор как умерла моя бабушка, а сейчас рыдал, как тот мальчик, спускаясь по стене вниз, на пол. Я потерял девушку и обрёл друга. Что ж, это не самое худшее, что может быть в жизни и на следующий день я позвонил ей. Мой голос дрожал, она же просто молчала. Через пару часов мы встретились. Снег скрипел под ногами, скрывая моё угнетённое дыхание. Она рассказывала о своём идеальном парне, которого я своими глазами видел тогда в кафе, я слушал, старался даже поддержать наш разговор. После её вопроса что же я делал всё это время, чем был занят, я просто сказал, что думал и наш разговор зашел в тупик. Она остановилась, обняла меня и прошептала на ухо: «Ну ты же знаешь, что я всегда буду любить тебя. Любить как друга…».
Я довёл её до дома. Поднялся к ней, чтоб согреться и выпить кофе. Остался на ночь, а утром без слов, не взглянув даже на мою спящую «железную леди» я ушёл. Больше мы не созванивались и не виделись. Вот так и началась моя новая эпоха бессердечности.
Она украла мои чувства. Я бродил вечерами по городу, шлялся по барам и сутками что-то писал в своём блокноте. Униженный и оскорблённый я начал мстить женщинам. Слышал в спину: «Сволочь!» - и был рад. Шли годы. У меня прибавилось стихотворений о проститутках, о жизни, но ни одного о любви. Шрамы зарубцовывались. Я начал забывать трефовую даму. Мой водитель рассказывал очередной дурацкий анекдот, я смотрел в окно. На маршрутных остановках стояла серая масса суетливых мужчин и женщин, среди них я заметил те самые оливковые глаза, дыхание замерло, я не мог сказать ни слова. Проезжая мимо, всего несколько секунд, я умер и воскрес. Всплывали воспоминания. Возобновились и чувства. Я стал искать встречи с ней. Ходил по той самой аллее, где впервые увидел её, стоял под домом ночи на пролёт, звонил по старому номеру. Меня терзали сомнения. Она могла быть уже замужней и жить совершенно в другом конце города, но откуда я мог всё это знать?.. В таком своеобразном поиске пролетело ещё два года. Буря чувств начала стихать. Я сотни раз переосмысливал и моделировал ту ситуацию и не мог понять. Записи в блокноте стали похожи на дневник больного односторонней любовью мальчишки. За эти шесть лет я видел её всего несколько раз и почти всегда мельком, но и этому я был рад. Я радовался, что она счастлива, что она любит, что нашла то, что когда-то не хотела принять.
До сегодняшнего дня я не слышал её голоса. Меня разбудил телефонный звонок. От неожиданности я так и остался стоять в коридоре возле телефонного аппарата до самого вечера. Спустя столько лет мы встретились. Она ни капли не изменилась, изменился только её взгляд. Те же оливковые глаза, но вместо уверенности и издёвки в них можно было увидеть мир. В ближайшем баре кофе и сигареты поддерживали наш разговор. Я смотрел на неё и не мог поверить, что та актриса, игравшая роль, теперь на сцене жизни режиссер. Минуты истекали то быстро, то медленно, оставляя за собой шлейф её духов. Улыбка, искажавшая когда-то её губы, сегодня была украшением. Вечер закончился, я провёл её к такси и мы расстались. Я вернулся в бар и сидел за столиком до самого утра, наслаждаясь шлейфом её духов. Дома меня встретило одиночество. Долго бродил по пустой квартире в мыслях о ней и решился сесть за компьютер, чтобы хоть как-то выплеснуть эмоции, что накопились за сегодняшний день и насыщенный вечер. У неё теперь новая жизнь и мне в ней места нет, да и тогда не было. Кем я был, другом, учителем или же учеником? Не отвечу даже сейчас… Сидя за компьютером мои запасы сигарет и кофе значительно уменьшились. Шли часы. Я всё писал то умирая от злости, то проникаясь чувством к моей трефовой даме. Я решил вычеркнуть её из памяти… Но из сердца вычеркнуть её я так и не смог. Буду писать о ней, о женщине, укравшей мою любовь, о моей трефовой даме.

Отредактировано f_u_r_i_a (2006-02-12 03:48:30)